       |
И.Бунин, А.Толстой и О.Сомов
Красивые
нагие девы, утопленницы, превращенные в русалки, хорошо известны
украинскому фольклору и практически не знакомы русскому. Поэтому
этнографически точен Гоголь , описывая украинские верования в «Вечерах на
хуторе близ Диканьки». Русская же поэзия отличалась своеобразным
соединением европейской и русской (скорее, восточноевропейской) традиций.
Такова, «Морская
краса» И.Бунина:
Уж как на море, на море,
На синем камени,
Нагая краса сидит,ит,
Белые ноги в волне студит,
Зазывает с пути корабельщиков…
(1923) |
|
 |
 |
|
Н.Гумилёв в стихотворении «Русалка» (1905)
называет свою героиню девой – ундиной. Нечто среднее между
русским фольклорным образом и сложившимся поэтическим
стереотипом в изображении русалки встречаем в поэзии С.Клычкова,
где водяная дева, царевна, прямо соотнесена с Купавой – одной из ипостасей
Лады – опоэтизированной девушкой – мечтой, девушкой – сказкой,
олицетворением самой природы. Купава С.Клычкова, «руки белые сложа», спит
до поры до времени «под гул волны напевный», «в мягкой тине и песке»
(«Полынья», «Над волною в тишине…» - 1911-1913), вызывая в памяти не только
народные поверья о существовании раз в году «русальных недель», но и «Спящую
красавицу» Ш.Перро |
Надо заметить, что не
единожды поражает этнографическая верность деталей,
естественно и ярко вплетенных в ткань поэтического текста.
Чего стоит
пушкинское: «Русалка на ветвях сидит» - или слова подруг бросившейся в
Днепр дочери мельника: «нас греет луна»; ахматовское: «Ива – дерево русалок»
- или такой штрих в поэме К.Случевского: злая зима «юрких русалок опасный
народ спрятала в тину, в коряги, под лед» («В снегах»); или фрагмент из
«Семика» Ал.Толстого:
Ох, Семик, Семик, ты выгнал из бучила,ла,ла,
Водяниц с водой чистой разлучил,ил,
И укрыл их во березовый венец.ец.
(1919)19)19)
По
русским поверьям, русалки именно в период Семика – Троицы выходят из воды,
из-под коряг и поселяются на ветвях деревьев, чаще всего на иве или лозине,
растущих обычно у водоёмов, а также в зелени нив и лугов, что, относясь к
иному миру, они солнцем считают луну, греясь ночью в лучах месяца.
Проза в
изображении русалок, как, впрочем, и других демонологических персонажей,
еще ближе к фольклору. Яркий пример – фантастическая повесть Ореста Сомова
«Русалки» (1829). Сюжет её практически целиком построен на малороссийских
преданиях и поверьях, хорошо известных писателю и, видимо не раз слышанных
им в родной Харьковщине. Героиня повести, Горпинка покинутая любимым,
бросается в воду и превращается в русалку. Мать пытается вернуть её к
человеческой жизни, воспользовавшись тем кратким временем, когда русалки, по
поверью, появляются среди людей. Происходит это на «зеленой неделе» перед
Троицей. С помощью колдуна Горпинку удаётся оставить в родном доме, но с
уходом русалок она впадает в сон, подобный смерти. Через год в ту же пору
вновь появляются русалки, Горпинка оживает и навсегда покидает людей.
«Синева исчезла, глаза засверкали, какая – то неистовая и как бы пьяная
улыбка промелькнула на губах. Она вскочила, трижды плеснула в ладоши и
прокричала: наши! Наши! Наши! Пустилась как молния за шумною толпою… и след
её пропал!» |
|
 |
Далеко
не случайно в русской прозе фольклорные сведения о нежити звучат обычно из
уст крестьян, представителей городской бедноты, мелкого чиновничества и
других в виде прямой речи от первого лица. Достоверность таких рассказов
очевидна, на них можно ссылаться, как на полевую запись этнографа или
фольклориста.
 |
Образ Русалки в творчестве
поэтов и писателей |
 |
 |
 |
|
 





|