Пушкинский Петербург включает в себя образ самого города. Его историю, ставшую выражением целого пласта истории России. Его архитектуру, которая формируется именно в эти годы, последние годы жизни великого русского поэта. Петербург Пушкина существует как бы в двух измерениях: как историческая реальность и как поэтический образ, пришедший к нам из его творчества. Пушкинские строки, обращенные к Петербургу, будут сопутствовать нам на протяжении всего рассказа: мы постараемся представить город, увиденный глазами поэта. Жизнь Пушкина и его поэзия, история и архитектура Петербурга -все это вместе и составляет понятие «Пушкинский Петербург». ... Верстовые столбы на царскосельском тракте, высеченные из разноцветного мрамора, указывали приближение столицы. Цифры, нанесенные на камень, обозначали оставшиеся до Петербурга версты,солнечные часы - время. Вот только измерять время круглый год по солнцу здесь было, пожалуй, трудновато: не так уж много солнечных дней выпадало на долю северной столицы. Впрочем, в то лето 1811 года, когда Василий Львович Пушкин вместе с племянником своим Александром въехали в Петербург по царскосельскому тракту, стояла на редкость жаркая, солнечная погода. По приезде остановились в одной из лучших петербургских гостиниц, у Демута, что на набережной реки Мойки (дом 40), почти у самого Невского проспекта. Называли ее так по фамилии владельца: Филипп Якоб Демут построил гостиницу еще в 1770 году. Номера здесь были на всякие вкусы и достатки. Те, что окнами во двор, - подешевле. В парадных номерах из нескольких комнат жили постояльцы побогаче. Здание «Демутова трактира» (так именовали еще эту гостиницу в Петербурге) до наших дней не сохранилось: оно было перестроено в конце XIX века, остался только его старый фундамент. А вот на акварелях и гравюрах пушкинского времени часто встречается не само здание, а вид на город, как бы увиденный из его ворот или окон: набережная Мойки, ее гранитный парапет и чугунный узор решетки; сама река и легкий мост над нею, лодка на реке, чем-то напоминавшая гондолу. Все это придавало петербургскому пейзажу несколько итальянский колорит. После тихой, домашней, уютной Москвы Петербург вызывал удивление и настораживал. Улицы здесь шли по прямой, словно выверенные по линейке. От Адмиралтейства расходились лучами, как на чертеже. Каждый дом, особенно на Невском проспекте, красив и торжествен. Дом графа Строганова на углу Невского и набережной реки Мойки (Невский, 17) - настоящий дворец: он выходил окнами прямо на Невский, а внутри двора-колодца находился сад, и, проходя мимо раскрытых ворот, можно было разглядеть деревья в саду, цветники и статуи.
Жить у Демута пришлось долго: приехали в июле, вступительные же экзамены в Лицей, ради которых Василий Львович привез племянника в Петербург, были назначены на август. А потом еще до осени, до октября пришлось ждать открытия Лицея. Можно было всмотреться в этот город, постепенно привыкнуть к нему. Шпиль собора Петропавловской крепости был виден отовсюду, в любой части Петербурга. Построенная еще в 1703 году для защиты города от нападения врага, крепость была его первоначальной основой. Ровно в полдень пушка на бастионе холостым выстрелом отмечала время. И светлое облачко пушечного дыма поднималось над крепостью, напоминая жителям о том, что Петербург - военная столица и крепость готова их защищать от врага. Только на самом деле крепость почти сразу стала тюрьмой, и ее первым узником был сын царя Петра I - царевич Алексей. За Невой - Васильевский остров, где Кунсткамера, первый русский музей «для хранения всяких диковинок и разностей». А сам остров, строго размеченный линиями и квадратами, должен был по замыслу Петра I стать центром его новой столицы. Вместо улиц здесь были линии, параллельные и перпендикулярные, и назывались они: 1-я линия, 2-я, 3-я и т. д. - по цифрам, а не по именам. Перед фасадом здания «Двенадцати коллегий», где помещался университет, петровскими планами намечалась главная площадь столицы. Но площадь застроили и загородили парадный фасад. Ничего не получалось из первоначального замысла: низкий Васильевский остров, затопляемый каждую осень водой, не мог быть центром столицы, и постепенно он переместился на другой берег Невы, к Адмиралтейству, подальше от залива.
Гуляли по набережным, заходили в Летний сад - Василий Львович показывал племяннику город. Четко распланированный, с прямыми аллеями, подстриженными кустами, Летний сад был создан по проекту Петра, желавшего иметь сад «лучше, чем в Версале у французского короля». И мраморные скульптуры - аллегории стали его украшением: Истина, Красота, Благородство, Правосудие . . . По другую сторону сада - Михайловский замок. Архитекторы В. И. Баженов и В. Ф. Бренна строили его для Павла I: император торопился переехать сюда, покинуть нелюбимый Зимний дворец - резиденцию Екатерины П. Но прожил здесь только 40 дней и был убит. С той поры замок стоял заброшенный, пустой и казался огромной декорацией театрального спектакля. Фасад его украшали щиты и доспехи, античные эмблемы славы и доблести. И на крыше Зимнего дворца высились античные фигуры богов и героев.Город словно рядился в античные одежды, что мало соответствовало его климату и географии: зимой, на сыром ветру, засыпанные снегом, эти статуи у фасадов зданий смотрелись странно, сиротливо. И само название того учебного заведения, куда предстояло держать экзамены, - Лицей - необычно для русского слуха. Оно происходило от греческого и обозначало название места под Афинами в Древней Греции, где греческие философы ввели особую систему образования -не уроки, а беседы с учениками, общение с ними во время прогулок по садам, украшенным колоннадами и портиками. К этому названию еще предстояло привыкнуть. А пока были назначены вступительные экзамены у министра народного просвещения графа А. К. Разумовского в его доме на Мойке (участок дома на Мойке, 88; дом не сохранился).
В приемной министра, перед началом экзаменов, Александр Пушкин впервые увидел Ивана Пущина, которого вместе с братом Петром привез на экзамены дед, старый адмирал. Вот как рассказывает об этом И. И. Пущин в своих «Воспоминаниях»: «Мы . . . остались в зале, которая почти вся наполнилась вновь наехавшими нашими будущими однокашниками с их провожатыми. У меня разбежались глаза: кажется, я не был из застенчивого десятка, но тут как-то потерялся - глядел на всех и никого не видал. Вошел какой-то чиновник с бумагой в руке и начал выкликать по фамилиям. -Я слышу: Ал. Пушкин! - выступает живой мальчик, курчавый, быстроглазый, тоже несколько сконфуженный. По сходству ли фамилий или по чему другому, несознательно сближающему, только я его заметил с первого взгляда. Еще вглядывался в Горчакова, который был тогда необыкновенно миловиден. При этом передвижении мы все несколько приободрились, начали ходить в ожидании представления министру и начала экзамена. Не припомню кто, только чуть ли не В. Л. Пушкин, привезший Александра, подозвал меня и познакомил с племянником. Я узнал от него, что он живет у дяди на Мойке, недалеко от нас. Мы положили часто видеться . . . С той поры установилась и постепенно росла наша дружба, основанная на чувстве какой-то безотчетной симпатии». Дом Пущиных был совсем рядом с гостиницей Демута, тоже на набережной реки Мойки (ныне дом 14).
|