Коренные народыК коренным народам Якутии относятся чукчи, юкагиры, эвены, эвенки, долганы и якуты. ЧукчиРусские впервые столкнулись с чукчами в середине XVII в. В 1642 г. казак Иван Ератов с отрядом встретил их к западу от Колымы на р. Алазее. В 1644 г. был основан Нижнеколымский, а в 1649 г. Анадырский остроги. Отсюда русские вошли в соприкосновение с чукчами.
Основной формой поселений оленеводов были стойбища, состоящие из нескольких переносных жилищ шатрового типа - яранг. Они располагались в ряд, вытянутый с востока на запад. Первый в ряду с востока ставилась яранга главы кочевой общины. Остовом жилища служил каркас из деревянных жердей. Сверху его покрывали покрышками, сшитыми из оленьих шкур шерстью наружу, и обтягивали ремнями. Пол устилали шкурами. Внутри яранги устраивались помещения для отдельных брачных пар - пологи. Для его освещения и отопления пользовались жировой лампой-плошкой с фитилем изо мха. Для приготовления пищи в общей части яранги разводили костёр. Чукчи использовали оленя только в упряжке. Нарты были двух типов: легкие (ездовые) и тяжелые (грузовые). Управляли оленями ременной вожжей, пристегнутой справа, и длинным хлыстом. Приморские чукчи известны по историческим документам с 1648 г., со времени плавания С. Дежнёва. В XVIII и XIX вв. у них неоднократно бывали русские казаки, посылавшиеся из Анадырского острога, а также русские путешественники и мореплаватели, топографы и купцы.
Весной, когда тюлени вылезали через продух (отверстие) на снег греться на солнце, охотники подползали к зверям и убивали их гарпунами. Летом охотились на тюленей с небольшой байдарки (кожаной лодки) или сетью, сплетённой из тонкого прочного ремня, сделанного из шкуры лахтака. Охота на моржа и на кита производилась коллективно. В охоте на кита участвовало несколько байдар. Осторожно на вёслах приблизившись к киту, охотники бросали в него гарпуны, снабженные 2-3 парами поплавков, мешающих киту нырнуть под воду. Добивали обессиленного кита специальным длинным копьём и буксировали в берегу. Продукция морского зверобойного промысла для приморских чукчей имела громадное значение. Она же шла на корм ездовым собакам. Шкуры нерпы использовались для пошива летней одежды и обуви. Шкуры моржей употреблялись при устройстве яранги (летняя покрышка, подстилка на полу) на обтяжку байдар. Из шкур лахтака делали подошвы и ремни для хозяйственных и промысловых нужд. Моржовый клык шёл на мелкие поделки, кости кита – на полозья для нарт.
На гаг охотились в конце июля, во время плавания птиц недалеко от берега. Их окружали на байдарках и били палками. С охоты привозили полные байдарки гаг. Поэтому охота на них служила большим подспорьем в хозяйстве. Приморские чукчи впрок заготовляли только мясо крупных животных – белухи, кита и моржа. Способ заготовки мяса был прост: тушу (например, моржа) разрезали вместе со шкурой на большие части, до 80 кг. каждая, зашивали в эту шкуру и складывали в вырытые ямы. Мясо не солили, и таким образом получалось квашеное мясо. Им питались в течение всей зимы. В пищу также шли листья кормовой ивы, дикого щавеля и съедобные корни, которые заготавливали впрок. Приморские летом употребляли морские водоросли с жиром в сыром и варёном виде. Лакомством считались колобки, приготовленные из толчёных корней, смешанных с мясом и жиром. Посудой у чукчей служили различные блюда из дерева, кости и кожаные сосуды; ложки из дерева и кости; сосуды из позвонка кита; мешки из цельных нерпичьих шкур. В них хранили нерпичий жир, мясо, растительную пищу. Украшениями у чукчей служили браслеты и ожерелья из бус. Мужские причёски были весьма разнообразны. Обыкновенно чукчи брили верхнюю часть головы, оставляя волосы у лба и на затылке в виде кружка. Обычная причёска женщин – две туго заплетённые косы, концы которых связывались вместе ремешком. Селения приморских чукчей состояли обычно из 2-20 яранг, разбросанных на некотором отдалении друг от друга. Размеры селения определялись промысловыми возможностями того или иного района. К приходу русских чукчи жили в полуземлянках. Круглый каркас жилища делали из челюстей и рёбер кита. Отсюда её название валхаран – “дом из челюстей кита”. Покрывали каркас дёрном и засыпали сверху землёй. Жилище имело два выхода: длинный коридор, которым пользовались только зимой, т.к. летом его заливало водой, и круглое отверстие сверху, закрываемое лопаточной костью кита, служившее только в летнее время. В центре жилья помещался большой жирник, горевший целые сутки. По всем четырём сторонам полуземлянки устраивали возвышения в виде нар, и на них сооружали по числу семей пологи обычного типа. Приморские около яранг устанавливали 4 китовых ребра с поперечинами на высоте около 2-х метров от земли. Потом на них ставили нарты, а зимой байдары, чтобы предохранить от собак ремни, скрепляющие нарты и кожаные покрышки байдар. До XIX в. поморами употреблялись собачьи упряжки веером в дугокопыльную нарту. Пользовались также лыжами – ракетками ступательного типа. В XVII-XVIII вв. чукотское общество являлось патриархальным, но потерявшим основные формы родовой организации. Это было общество с известными пережитками первобытнообщинных отношений и заметной имущественной и социальной дифференциацией. У них отсутствовали такие показатели родовой организации, как экзогамный обычай (запрет вступать в брак внутри рода) и родовое самоуправление. Знали патриархальное рабство. Рабы, мужчины и женщины, захватывались во время военных столкновений с эскимосами, юкагирами и коряками. Они жили в яранге хозяина, пасли его оленей и выполняли другие хозяйственные работы. Иногда рабом считались и чукча-убийца или кто-нибудь из членов его семьи, выданный родственникам убитого. Этот человек приходил в семью убитого, и выполнял всю его работу, заменяя мужа его жене и отца его детям.
Женщины носили свободный двойной комбинезон длиною до колен и меховые сапоги. Поверх комбинезона надевали меховую рубаху, подобную мужской. Летом ограничивались одним комбинезоном, сшитым мехом вовнутрь. У чукчей, как и у эскимосов, долго сохранялся обычай татуировки, наносившаяся с целью охраны от злых духов. Обычным условием заключения брака была отработка за невесту. Калыма не знали. Существовал также брак путём похищения и путём обмена женщинами. Свадебный обряд состоял из помазания кровью принесённого по этому случаю в жертву оленя. Причём невесте наносили на лицо знаки помазания семьи жениха. Жена переселялась в семью мужа.
У приморских чукчей - жертвоприношение морю, праздник байдары, праздник голов, праздник Кэрэткуна. Важным моментом праздников было жертвоприношение. В жертву духам приносили оленей (у оленных), а также маленькие фигурки оленей из жира, корней растений, снега и др. Праздник жертвоприношения морю поморы совершали в конце лета или осени. В сопровождении женщины лучший охотник в семье приходил к морю с охотничьим снаряжением. Женщина приносила жертву: кровяную похлёбку и кусочки колбасы из оленьих кишок, а охотник “показывал” морю своё снаряжение и просил удачи в промысле. Ранней весной устраивали праздник байдарки. Утром байдарку снимали с вешал, и приносили в жертву морю мясную пищу. Затем все обходили вокруг жилища. Первой шла старейшая женщина семьи, за ней – хозяин байдарки, рулевой, гребцы и остальные участники обряда. Утром, совершив жертвоприношение морю, спускали лодку в море и отправлялись в первую поездку. Летом, после окончания ловли тюленей на плавучих льдах, устраивали праздник голов. Из погреба вынимали головы моржей и лахтаков и клали на шкуру посередине яранги. К самой большой голове привязывали длинный ремень и изображали вытаскивание из воды туши убитого моржа. Праздник Кэрэткуна был посвящен “владельцу” всех морских зверей и устраивался поздней осенью. Длился от 2 до 3 суток, в зависимости от зажиточности семьи. Употреблялась специальная сеть из сухожилий оленя (“сеть Кэрэткуна”), разрисованные вёсла, фигурки птиц и изображения самого духа из дерева в антропоморфной форме. Участники одевались в одежду из кишок моржа и специальные головные уборы. По окончании праздника, сопровождавшегося обильной едой в яранге, изображение Кэрэткуна сжигали на жирнике. Мусор и остатки жертвоприношений собирали и бросали в море. Считалось, что этим возвращали в море всех убитых зверей. ЮкагирыНазвание "юкагир" не является самоназванием этого народа. Так, верхнеколымские юкагиры называют себя одул, нижнеколымские-вадул. К началу русской колонизации племенные группы юкагиров занимали территорию от р. Лены до устья Анадыря. Они распадались на 12 родовых групп. Так, в долинах Лены и Яны обитали яндагирцы, омолоевцы, хромовцы; в бассейне Индигирки - олюбенцы, ягинцы, омокцы, когимцы, лавренцы; в бассейне Анадыря - чуванцы, анаулы, ходынцы. Б.О. Долгих по архивным данным определил, что в начале XVII в. юкагиров было около 5000 человек.
Дальнейшее продвижение тунгусов и якутов, становившихся доминирующими этносами на юкагирской земле. Хозяйственным укладом у юкагиров, как вскользь отмечали выше, являлась охота на дикого оленя. Зимой они преследовали их на нартах, осенью охотились с помощью маньщиков. Охотились на оленей со специально обученными собаками. Застав стадо диких оленей, охотники загоняли их с помощью собак в озеро. Когда стадо пыталось переправиться через него, то с противоположного берега озера спускали с привязи еще несколько собак, которые мешали оленям выбраться на сушу. А охотники на лодках приступали к закалыванию животных копьями. Кроме того, главное значение имела охота на мигрирующих диких оленей на речных переправах. Занимались юкагиры дополнительно и рыболовством в низовьях северных рек. Единственными домашними животными долгое время оставались собаки, на которых ездили. Примерно начиная с XVI в. у тундренной части юкагиров распространяется оленеводство. Вооружением юкагиров служили луки со стрелами, копья, каменные топоры. Железных вещей было мало. Для ловли рыбы использовались заездки, плетенные ловушки-морды, неводы, сети из тальника, также удочки. Подледный лов не был известен. Древнейшие жилища имели сезонный характер - землянки, полуземлянки, конические шалаши, чумы, покрытые шкурами, корой или дерном. Со второй половины XVIII в. стал использоваться также деревянный сруб, т.н. "якутский дом". Примерно с XVII в. юкагиры более массово стали носить одежду тунгусского образца: распашной кафтан из ровдуги, меховой нагрудник, кожаные штаны, длинные кожаные чулки, шапку. Своеобразной деталью юкагирского костюма был пыжиковый воротник-боа. Летняя обувь шилась из ровдуги, зимняя -из камуса. Одежда украшалась вышивкой из оленьего волоса, позднее - бисера, аппликацией из камуса, меховой оторочкой. Раскрашивалась дымом, ольхой и глиной. В одежде преобладали черный, красный и белый тона. Вплоть до недавнего времени у верхнеколымских юкагиров существовало рисуночное /пиктографическое / письмо на бересте. На сезонных собраниях, длившихся обычно около месяца, устраивались празднества, игры, танцы и различные спортивные состязания.
Захоронения совершались на деревьях или столбах в деревянных ящиках. Довольно развитый культ предков был связан с культом священных деревьев. До сравнительно позднего времени не было профессиональных шаманов. Но существовал обычай расчленять тело умершего вождя или, в более позднее время, шамана, кости которого, зашитые в специальные мешочки, родовичи использовали как амулеты или для гадания, а из головы изготовляли куклу. Примерно с конца XVIII в. юкагиры территориально разделены на две части: одна часть их расселена по притокам Колымы: Коркодону, Балыгычану и Ясачной, а также в предгорьях Арга-таса. Другая часть обитала у “края лесов”, между низовьями Колымы и Алазеи в бассейне р. Чукотской. Отдельные их группы обитали на большом и малом Анюях и притоках Омолона. Название “юкагиры” русские заимствовали от якутов, но по происхождению оно, вероятно, тунгусское. Юкагиры, заинтересованные в приобретении русских железных и медных вещей обихода, не оказали сопротивления первым казачьим отрядам и добровольной согласились платить дань.
Ягоды и различные коренья служили добавочным сезонным питанием. В качестве наркотического средства употребляли грибы мухомора. Старинным средством передвижения по реке у юкагиров был плот треугольной формы. Пользовались также челноками, долблёнками из ствола тополя. Зимой ходили на охоту на лыжах–ракетах. У верхнеколымских – лыжи тунгусского типа. Размер таких лыж позволяли их использовать как волокушу.
Одежда старинного юкагирского воина состояла из боевого шлема и панциря из роговых пластин, скреплённых жильными лосиными нитями. Существовала богатая песенная лирика. Известен круговой юкагирский танец лонгдол /возможно, появившийся под влиянием тунгусов/ и парный танец. Устное народное творчество было небогато в жанровом отношении. Сведения о наличии у них эпических форм фольклора нет. Популярными являлись сказки о животных. Ворон был наделён исключительно сатирическими чертами. Зато к образу героя приближается, как у американских индейцев, умный и хитрый заяц. Характерны короткие сказки бытового характера. В XVII-XVIII вв. у них существовала билинейная экзогамия, согласно которой половое общение разрешалось в обоих линиях родства - по отцовской и материнской. Существовали у таежных юкагиров пережитки т.н. "гостеприимного гетеризма": укладывали гостя с незамужней женщиной или девушкой. Совместная постель, однако, не означала, что женщина была безропотным орудием гостеприимства. Старые юкагирки говорили Иохельсону: "Умная женщина не снимет передника, если не любит". В социальной жизни юкагиров преобладали традиции матернитета (пережитков матриархата) и матрилинейности (родство по материнской линии). До прихода тунгусов в северо-восточную Якутию юкагиры жили небольшими материнско-родовыми общинами, в которых счет родства велся по женской линии. В дальнейшем в результате тесного взаимодействия с тунгусами архаические основы юкагирского общества были частично разрушены, а частично видоизменены в сторону отцовского начала. Именно этим можно объяснить диаметрально противоположные оценки принципов вступление в брак у юкагиров, которые встречаются в литературе. Так, по В.И. Иохельсону, большинство браков они заключали внутри рода. А по Н.И. Спиридонову (Тэкки Одулок), юкагирский брак был строго экзогамным, т.е. браки устраивались за пределами рода (мужьями становились мужчины из другого рода). Калым отсутствовал. Жених у лесных юкагиров в течение некоторого времени выполнял разную работу в семье невесты. Получив согласие семьи на брак, жених приносил своё имущество в дом тестя, и оставался жить там. Старший сын и дочь причислялись к роду матери, следующие дети - к роду отца. У тундренных юкагиров брак был патрилокален (жена переходила в семью мужа). У тундренных сватовство начиналось после того, как родители получали согласие дочери. Оно сопровождалось определенным обрядом: после изложения сватом просьбы жениха выдать за него дочь, ее отец брал топор и валил в лесу сухое дерево. Жених должен был поднять дерево и перебросить через чум своей невесты. Если жених не устраивал почему-либо родителей или невесту, дерево выбиралось потолще - такое, какое было не под силу поднять одному человеку.
ДолганыПо переписи 1989г. 6500 долган в России, а в РС(ЯК) 400. Расселены: Таймыр, Дудинка, п/о Норильск.
ЭвенкиОсновой хозяйства эвенков было сочетание трех видов деятельности - охоты, оленеводства и рыболовства. Они взаимно дополняли друг друга. Весной эвенки подходили к рекам и до осени промышляли рыболовством, осенью уходили вглубь тайги и в течение всей зимы занимались охотничьим промыслом. Охотничий промысел у эвенков, которые вели перекочёвки по водоразделам горно-таёжных районов, был основной отраслью хозяйства. Для ведения промысла они обычно объединялись небольшими группами по 3-4 семьи. С наступлением промысла они передвигались с навьюченными оленями к месту охоты и находились в этом районе, пока не опромышляли его или пока олени выбивали ягельник. Охотились луками, стрелами, пальмой, копьём. Широко использовали самострел. Черканами промышляли мелких пушных зверей, а крупных – пастями-ловушками.
Наличие в хозяйстве домашних оленей и численность их поголовья были главным фактором развития экономики охотников – оленеводов, поскольку все перекочёвки происходили на оленях и от них зависел охват территории охоты и её продуктивность (в среднем по 40-50 голов на хозяйство). В период сонкан (эв.) – май – перекочевание на время отёла на места, к которым привыкли важенки. Здесь ставили изгороди для поведения отёла, после чего уходили к горам, к порослям молодой травы. Затем в период илкун (эв.) – июль – поднимались наверх по долинам, богатым иван-чаем, приближались к гольцам, где благодаря ветрам, было меньше оводов и мошек. Отсюда в конце сентября, следовал обратный путь в узкие долины, к богатым хвощём местам, где устраивали изгороди, в которые днём загоняли молодняк, чтобы сохранить во время гона. После периода сирудян (эв.) – сентябрь – откочёвывали в лесные районы. Местами в весенне-летнее время эвенки занимались рыбной ловлей, заготовляли её впрок. Так, в течение года обходили весь бассейн реки или определённую область кочевания. Повседневный присмотр за оленями, вьючение, развьючивание, доение важенок были обязанностью женщин. Мужчины устраивали дымокуры, строили изгороди во время отёла, собирали оленей для перекочёвки. Оленей забивали на мясо очень редко, в исключительных случаях: во время голода, при похоронах и при совершении шаманских обрядов. Обучение и заездка оленей состояла в следующем: пойманного арканом трёхлетнего оленя крепко привязывали к дереву, где держали без еды 2-3 дня. После этого ослабленное животное навьючивали кладью и включали его в караван, привязывая между опытными оленями. А под верховую езду обычно выбирали зрелого сильного обученного быка, испытанного во вьючной или нартеной езде.
Путем специальной обработки умели придавать бересте эластичность и прочность. Из оленьих шкур выделывали тонкую замшу - "ровдугу". Кузнечное дело было известно почти каждому эвенку. Традиционная одежда эвенков делалась из ровдуги и меха. Мужская и женская одежда различалась только деталями. В состав костюма входили натазники и длинные ноговицы, закрывавший тело спереди от шеи до колен нагрудник и облегавший тело сзади удлиненный распашной кафтан. На ноги надевали сапоги - "унты", летом из ровдуги, зимой меховые. На голове носили плотную шапку в виде чепца, которую изготовляли из шкуры снятой с головы оленя. Основным видом эвенкийского жилья был конический шалаш - “чум". Его основу составляли три соединенные вверху жерди. На них опирались другие жерди, поставленные по кругу. Остов покрывался покрышками из ровдуги или бересты. Религиозные представления эвенков отражали различные стадии формирования мировоззрения, получившего в науке наименование "шаманизм". Вселенная, в мифологических воззрениях, была разделена на три вертикальные сферы. В верхнем мире пребывают души еще не родившихся людей, в нижнем - души мертвых, средний мир - мир людей. Посредником между миром людей и миром духов являлся шаман. В условиях патриархального рода и родовой экзогамии эвенк мог взять в жены в любом роде, кроме своего собственного. Предпочтение отдавалось роду матери, в котором старались взять в жены дочь брата матери. За жену у них полагалось вносить калым или выкуп. А жена приносила приданое. Последнее оставалось личной собственностью женщины, и при разводе не по ее вине она забирала его с собой. Богатые могли обзавестись несколькими женами. Обычно к родителям невесты отправляли свата, дав ему узду и пальму. Придя в дом невесты, он втыкал пальму в пол, и на нее вешал узду. Затем вступал в переговоры с отцом девушки о количестве калыма. Если отец не хотел отдавать свою дочь замуж, он выносил пальму с уздой из чума. В ряде случаев принадлежностью свадебного ритуала у эвенков являлся особый чум для жениха и невесты. Умыкание (похищение) или увоз жены "даром" встречалось у тунгусов весьма редко. При этом исключались нормальные отношения между тестем и зятем. Хотя почти до конца XVIII в. взаимные захваты женщин, детей или оленей были обыкновенной картиной в жизни тунгусских родов того времени. Учет данного обстоятельства помогает понять некоторые странные детали брачной церемонии эвенков. К числу их можно отнести приход свата к родителям невесты с уздой и пальмой. Оба эти предмета как бы символизировали насильственный увод женщины в чужой род. Видимо, то же можно сказать о закрывании лица невесты, когда ее снаряжали для переезда верхом на олене в чум жениха. Это, возможно, отголосок того времени, когда похищенной женщине не позволяли видеть дорогу, чтобы она не могла вернуться обратно. В свадебной обрядности принимал участие и шаман. Он не должен допустить злых духов туда, где совершалось заключение брака, и добивался этого как камланием, так и окуриванием местности дымом. Одно из первых сообщений о похоронах эвенков принадлежит Адаму Каменскому (1658 г.): "В земле умерших не хоронят, так как считают, что она их не принимает. Только на деревьях они оставляют в определенное время - на кедрах... или на соснах". В целом, тунгусы-оленеводы практиковали воздушное захоронение - на деревьях или на лабазах, устроенных на обрубленных деревьях или столбах. Применялись как заворачивание тела в кожу или бересту, так и положение тела в деревянную колоду. Но в древности, как считал В.А. Туголуков, применялось и трупосожжение. Характерной чертой похоронного обряда тунгусов являлось наличие сопроводительной жертвы в виде оленя. Возможно, в этом проявилось влияние других народов, в частности якутов. Страх эвенков перед мертвым заставлял их уничтожить чум, в котором находился покойник до захоронения, а стойбище переносили на новое место. В большинстве случаев эвенки ориентировали покойников головой на запад. Отклонения от указанной ориентировки, отмеченные у вилюйских тунгусов показывают о влиянии дотунгусского субстрата.
ЭвеныКак отмечалось в предыдущей главе, наиболее близко к эвенкам по языку, происхождению и культуре стоят эвены (ламуты). К приходу русских в XVII в. они являлись уже сформировавшимся этносом. Их территориальные группы были расселены к северу и северо-востоку от эвенков (северо-западное Верхоянье, бассейны Индигирки, Колымы, побережье Охотского моря).
Этноним “ламут”, принятый в этнографической литературе до установления официального единого названия “эвен”, восходит к русским документам XVII в., в которых этим термином обозначались территориальные группы народности, обитавшие по рекам Яне, Индигирке, Колыме. Корень этого термина происходит от слова “ламу”, обозначавшее море, озеро. Русские данный этноним впервые восприняли от якутов. Эвенский язык, входящий в состав тунгусо-манчжурских языков, подразделяется на две группы говоров – восточную и западную. В хозяйственной деятельности эвенов сочетались кочевое оленеводство, охота на мясного и пушного зверя, рыболовство. Среди кочевых охотско-колымских эвенов различалась группа хозяйств с большим радиусом кочёвок, охватывавшая бассейны Колымы, Омолона, Индигирки. Другие группы хозяйств кочевали с малым радиусом кочёвок, державшаяся главным образом в бассейне Охотского моря, входившего в Якутскую область. Эвенский олень отличается от корякского и чукотского большим ростом, силой и выносливостью. В документах XVII – XVIII вв. зафиксированы сведения о том, что чукчи и коряки охотно выменивали своих оленей на эвенские, отдавая за одного двух своих. Во время зимних кочёвок охотились на пушного и мясного зверя. В старину на волка не охотились, т.к. он считался запретным животным. Оленогонных собак не держали. Рыболовство имело лишь подсобное значение. Так, в горных речках ловили хариуса и другую рыбу. Её били острогой, ловили удой в проруби. У них бытовали два типа жилищ: эвенкийский чум и чукотско-корякская яранга.
В XVII-XVIII вв. эвены продолжали жить в условиях патриархально-родовых отношений. Они разделялись на экзогамные патрилинейные роды, которые часто были рассеяны на большом пространстве. Поэтому эти роды дробились, и части их получали поэтому дополнительно к родовому названию ещё и порядковые номера. Уже по данным XVII в. можно констатировать у них далеко зашедшее разложение кровного рода и имущественную дифференциацию. В её основе, как у любого кочевого скотоводческого народа, лежало владение оленями. Существовал, как и у эвенков, обычай "нимат", коллективного распределения продуктов охоты и рыболовства. Так, охотник по возвращении с мясной охоты должен был отдавать свою добычу одному из соседей по стойбищу, который распределял ее между всеми семьями, оставляя охотнику лишь незначительную часть туши и шкуру. Особенно строго "нимат" соблюдался в случае добычи медведя, который у эвенов также считался священным животным. В XVII в. семья эвенов была патриархальной. Тем не менее, в отношениях отмечалось независимое положение женщин в семье. Сыновья до раздела с отцом были в полной зависимости от него.
При рождении ребёнка ему выделяли в стаде определённое количество оленей. При выходе девушки замуж она получала в приданое стадо, образовавшееся от размножения этих оленей. В религиозных представлениях эвенов существовал культ “хозяев” природы и стихий: тайги, огня, воды и т.д. Особое место занимало поклонение солнцу, которому приносили в жертву оленей. Зафиксирован также широко распространённый в Северной Азии культ медведя. Так, эвен, получивший в качестве нимата медведя, устраивал общественный праздник, на котором съедалось мясо медведя. Его кости хоронили на свайном помосте, складывая их в строго анатомическом порядке. Местами сохранялся древний обряд похорон черепа медведя путём укрепления его на вершине невысокой лиственницы. Костюм эвенского шамана отличается от эвенкийского и якутского меньшей сложностью, в частности, отсутствовали кованые железные изображения духов. А бубны сравнительно узкоободные, круглые, небольшого диаметра. Они стоят ближе к амурскому варианту шаманских бубнов. В XVII-XVIII вв. эвены одевали покойника в самое лучшее платье, сообразно времени года, укладывали в деревянную колоду и ставили его на деревья или на столбы. Заколов несколько оленей, их кровью обагряли гроб и деревья. Чум умершего, его утварь и прочее оставляли под деревьями. И.А. Худяков писал, что индигирские ламуты (эвены) хоронили покойников головой на запад, ибо верили, что он "отправится на восток". Томпонские эвены, по материалам В.А. Туголукова, обряжали покойников в одежду, сшитую без узлов - "чтобы облегчить душе освобождение от тела, когда она начнет свое путешествие". Обычай удушения оленей у эвенов, как предполагают ученые, является наиболее древним тунгусским способом умерщвления жертвенных животных при похоронном обряде. В эвенском традиционном календаре каждый месяц начинался с новолуния. В дни солнцестояний, по их мнению, открывались двери в верхний мир. Земными "преддвериями" его служили две лиственницы, между которыми натягивалась веревка с пучками подшейных волос священного оленя. Во время проведения этого календарного обряда человек, вышедший за эти "небесные ворота”, превращался как бы в "птицу-оленя", затем - в "птицу-стерха-оленя". Это и другие материалы свидетельствуют о развитом культе солнца, связанном с почитанием божественного оленя. В эвенском фольклоре большое значение придавали сказкам и былям-преданиям. Причём среди сказок особо выделяются сказки о животных и птицах, близкие по содержанию к сказкам эвенков. Некоторые части сказаний о героях-богатырях, например речи героев, обычно поются. Среди былин особенно интересны былины о героях-женщинах, побеждающих в состязаниях мужчин. Вообще следует отметить, что при исполнении произведений эпического характера широко использовалась песенная передача былины, и для каждого героя существовала своя, особая мелодия. В традиционном народном искусстве эвенов значительное место занимал хороводный танец "сээдьэ", имеющий религиозно-обрядовый характер.. Такие коллективные танцы проводились весной и летом при ежегодных традиционных встречах. Они вселяли небольшим этногруппам эвенов чувства единения, коллективного разума, уверенности в преодолении невзгод, веры в добро. Кроме того, лексический материал выявляет названия мембранных, духовых и самозвучащих музыкальных инструментов.
ЯкутыОсновным занятием якутов было разведение лошадей и крупного рогатого скота, в северных районах занимались оленеводством. Скотоводы совершали сезонные перекочевки, а на зиму для скота запасали сено. Большое значение сохраняли рыболовство и охота.
В период освоения бассейна Средней Лены южносибирскими предками якутов особо большое хозяйственное значение имели лошади, которые обладают способностью "тебеневать", разгребать копытами снег, разбивать ими корку льда, кормиться самим.
По письменным источникам XVII-XVIII вв. известно, что якуты зимой жили в юртах, “осыпанных землей", а летом - в берестяных юртах. Интересное описание составлено японцами, которые посетили Якутию в конце XVIII в.: "В середине потолка проделано большое отверстие, на которое положена толстая ледяная доска, благодаря которой внутри дома якутов очень светло". Якутские поселения состояли обычно из нескольких жилищ, расположенных одно от другого на значительном расстоянии. Деревянные юрты почти без изменения просуществовали до середины XX в. "На меня внутренность якутской юрты, - писал В.Л. Серошевский в своей книге "Якуты", - особенно ночью, освещенная красным пламенем огня, производила немного фантастическое впечатление... Её бока, сложенные из круглых стоячих бревен, кажутся полосатыми от затененных желобков, и вся она с потолком... со столбами по углам, с массой леса, мягко падающего с крыши на землю, представляется каким-то восточным шатром. Только легкая восточная ткань в силу обстоятельств заменена здесь золотистым лиственным деревом...". Двери якутских юрт располагались с восточной стороны, навстречу восходящему солнцу. В XVII-XVIII вв. камины (кэмулуэк оhох) были не битые глиной, а мазанные ею, и всё время подмазывались. Хотоны отделялись только невысокой жердевой перегородкой. Жилища строили из мелких деревьев, ибо считали грехом срубить толстое дерево. Юрта имело нечетное число окон. Ороны-лежаки, идущие вдоль южной и западной стен жилища, были широкие и ложились спать поперек. Имели они разной высоты. Самый низкий орон помещался на правой стороне, рядом со входом (у?а орон), а более высокий - хозяйский, "чтобы счастье хозяина не было ниже счастья гостя". Ороны с западной стороны друг от друга отделялись сплошными перегородками, а спереди забирались стойками стоймя, оставляя лишь отверстие для небольшой дверцы, на ночь запирались изнутри. Перегородки же между оронами южной стороны были не сплошные. Днем на них сидели и называли орон олох "сидение".
Вообще, следует отметить, что при выборе места для жилища старались найти укромный счастливый угол. Не селились среди старых могучих деревьев, ибо последние уже взяли счастье, силу земли. Как и в китайской геомантии, выбору места для жилья придавали исключительное значение. Поэтому скотоводы в этих случаях часто обращались к помощи шамана. Обращались также к гаданию, например, к гаданию с кумысной ложкой. В XVII-XVIII вв. большие патриархальные семьи (кэргэн как римская "фамилия") размещались в нескольких домах: урун дьиэ, "белый дом" занимали хозяева, в следующих - жили женатые сыновья и в хара дьиэ ”черный, худой дом" размещались слуги и рабы.
В XVII в. якуты представляли собой постплеменную народность, т.е. народность определившаяся в условиях раннеклассового общества на базе существующих пережитков родоплеменной организации и без сформировавшегося государства. В социально-экономическом плане она развивалась на основе патриархально-феодальных отношений. Якутское общество состояло, с одной стороны, из малочисленной знати и экономически независимых рядовых общинников, а с другой - из патриархальных рабов и подневольного зависимого (кабального) люда. В XVII - XVIII в. существовали две формы семьи - малая моногамная, состоящая из родителей и в основном несовершеннолетних детей, и большая патриархальная семья, объединение кровнородственных семей, во главе которой стоял патриарх-отец. При этом превалировала первая разновидность семьи. С.А.Токарев находил наличие большой семьи исключительно в тойонских хозяйствах. Её составляли, кроме самого тойона, его братья, сыновья, племянники, вскормленники, холопы (рабы) с женами и детьми. Такая семья называлась ага-кэргэн, притом слово ага в дословном переводе "старший по возрасту". В этом плане ага-ууса, патриархальный род, первоначально мог обозначать большую патриархальную семью.
С.В.Бахрушин и С.А.Токарев отмечали, что сенные покосы у якутов в XVII в. брались в аренду, передавались по наследству, продавались. Составляла объект частной собственности и часть рыболовных угодий. Несколько сельских общин составили т.н. "волость", имевшую относительно постоянное количество хозяйств. В 1640 г., судя по русским документам, установились 35 якутских волостей. С.А.Токарев определил эти волости как племенные группировки, а А.А.Борисов предложил раннеякутский улус рассматривать как территориальное объединение, состоящее из кланов или как этно-географическую провинцию. Крупными из них были Бологурская, Мегинская, Намская, Борогонская, Бетюнская, которые насчитывали от 500 до 900 взрослых мужчин. Общее население в каждом из них колебалось от 2 до 5 тыс. человек. Но среди них встречались и такие, где общее количество населения не превышало 100 человек. Неразвитость, незавершенность якутской общины диктовались спецификой хуторного типа хозяйств, расселенных на обширной территории. Отсутствие общинных органов управления компенсировалось наличием позднеродовых учреждений. Таковыми выступали патриархальный род -ага-ууса "отцовский род". В его рамках объединение семей происходило по линии отца-патриарха, основателя рода. В пределах XVII в. существовала малая форма ага-ууса, состоящая из братских семей до 9-го колена. В последующее время, преобладала большая сегментированная форма патриархального рода. Ага-ууса состояли не только из отдельных моногамных (малых) семей, но и из семей, основанных на полигамии (многоженстве). Богатый скотовод содержал свое большое хозяйство на двух-четырех отдельных аласах-еланях. Таким образом, хозяйство было разбросано по нескольким аласам, где скот содержали отдельные жены с прислугой. И в силу этого потомки от одного отца, но от разных жен (подхозяйств), в дальнейшем разветвлялись, составляя категорию родственных семей под названием ийэ-ууса "род матери". До сегментации единого отцовского хозяйства - это полигамная семья с филиационной (дочерней) структурой. В дальнейшем сыновья обзаводились своими семьями и составляли отдельные линии материнской филиации от одного отца-предка. Поэтому многие ага-ууса в XVIII вв. состояли из объединения отдельных ийэ-ууса. Таким образом, ийэ-ууса не был пережитком матриархата, а являлся продуктом развитого патриархального общества с элементами феодализма. В структурном отношении якутская сельская община состояла из неполноправных бедных и богатых байских, тойонских аристократических семей. Зажиточная прослойка якутского общества в русских документах XVII в. обозначалась термином "лутчие люди". Основная масса непосредственных производителей составляла категорию “улусных мужиков". Наиболее эксплуатируемой прослойкой общинников являлись люди, живущие "подле", "около" тойонских и байских хозяйств. В положении разной степени патриархальной зависимости от тойонов находились "захребетники", "вскормленники".
В XVII в. процесс классообразования ускорился благодаря введению ясачного режима, но так и не завершился к концу изучаемого времени. Одной из причин определенной застойности социальной организации якутского общества явилась его хозяйственная основа - малопродуктивное натуральное сельское хозяйство, которое не могло обеспечить быстрый рост населения. А от уровня плотности населения в значительном плане зависела и развитость социально-экономических отношений. В XVII в. каждый улус (“волость”) имели своих признанных предводителей. Таковыми были у борогонцев – Л?г?й тойон (в русских документах – Логуй Амыкаев), у мальжегарцев – Соххор Дуурай (Дурей Ичикаев), у ботурусцев – Курэкай, у мегинцев – Борухай (Тойон Бурухай) и т.д. В целом, в XVII в. (особенно в первой половине) якутское население состояло из объединения соседских общин. По своей социальной сущности они представляли, видимо, переходную форму сельской общины от первобытной к классовой, но с аморфной управленческой структурой. При всём этом в общественных отношениях наблюдались элементы, с одной стороны эпохи военной демократии (кыргыс уйэтэ – века войн или Тыгын уйэтэ – эпохи Тыгына), с другой – феодализма. Административный термин “улус”, видимо, был введён в якутскую действительность русской властью. Он впервые встречается в ясачной книге И. Галкина от 1631/32 гг., потом после 1630-х гг. термин вышел из употребления, вытесненный словом “волость”. Вновь он всплыл в 1720-х гг. Таким образом, в XVII в. большие улусы состояли, по всей видимости, из условно объединённых сельских общин, в состав которых входили патриархальные роды (патронимии - кланы).
ЗаключениеСамыми первыми на землю Якутии, по последним данным, пришли эвенки. Они заселились в Якутии еще в второй половине 1 тыс. н.э., а может даже и раньше. Эта национальность считается самой древней на земле Олонхо. В наши дни они проживают на севере и на юге Якутии. Следующие кто пришел на эту землю - это эвены. К приходу русских в XVII в. они являлись уже сформировавшимся этносом. Их территориальные группы были расселены к северу и северо-востоку от эвенков (северо-западное Верхоянье, бассейны Индигирки, Колымы, побережье Охотского моря). Жили и продолжали жить в близком соседстве с якутами, чукчами, коряками и юкагирами. Поэтому в хозяйстве и культуре эвенов много черт, роднящих их с этими народами, особенно с юкагирами. По переписи 1989г. В России было отмечено 6500 долган, а в РС(ЯК) 400. Расселены они были на Таймыре, в Дудинке, и в п/о Норильск. В настоящее время они проживают централизовано в Анабарском районе. Чукчи появились намного позже. Впервые столкнулись с чукчами в середине XVII в. В 1642 г. казак Иван Ератов с отрядом встретил их к западу от Колымы на р. Алазее. В 1644 г. был основан Нижнеколымский, а в 1649 г. Анадырский остроги. Якуты прибыли на северные территории с юга (Прибайкалья). В 16 веке появляются русские первопроходцы и начали постепенно заселять свободные земли. И на сегодняшний день русские составляют наибольший процент населения в Якутии. К началу русской колонизации племенные группы юкагиров занимали территорию от р. Лены до устья Анадыря. Они распадались на 12 родовых групп. Так, в долинах Лены и Яны обитали яндагирцы, омолоевцы, хромовцы; в бассейне Индигирки - олюбенцы, ягинцы, омокцы, когимцы, лавренцы; в бассейне Анадыря - чуванцы, анаулы, ходынцы. Б.О.Долгих по архивным данным определил, что в начале XVII в. юкагиров было около 5000 человек.Таким образом, в современной Якутии проживает 7 коренных народов.
|