Заключение

   В 20-30-гг. 19 века в центре внимания критиков и читателей была полемика о новом литературном направлении—романтизме. Приверженцы старых литературных норм считали романтическую поэзию недолговечной модой, введенной английским поэтом Байроном. Павел Катенин, Алексей Мерзляков и многие другие критики обвиняли авторов романтических произведений в нарушении правил классицизма, который упорно не желал сдавать свои позиции. Можно ли своевольно менять место и время действия, употреблять в любых жанрах просторечные, «низкие» слова, смешивать в одном произведении разные «штили», непоследовательно описывать судьбы героев, а изображать лишь отдельные события из их жизни? Конечно, нет, ни в коем случае! - считали убежденные противники романтизма.

   Конечно, да! - говорим мы. И литература от этого только выиграла. Теперь уже никто не будет оспаривать гениальность поэм Пушкина. А в то время они раздражали. «Зачем Руслан присвистывает, отправляясь в путь? Дурная привычка… больше ничего», - недоумевал критик Михаил Погодин, говоря о поэме Пушкина «Руслан и Людмила». Погодин предложил вниманию читателей целый список пушкинских «неточностей».

   Молодого поэта поддержали те, кто ратовал за новое направление в литературе: Петр Вяземский, Н.Полевой, А.Бестужев-Марлинский и др., о которых мы рассказали. Они говорили об «успехах» романтической поэзии, о том, что отрицать или не замечать новое литературное направление просто нелепо: «Название (романтизм.—прим. наше) еще для многих у нас дикое и почитаемое за хищническое и беззаконное. Согласны: отвергайте название, но признайте существование» - писал П.Вяземский.

   А.Бестужев-Марлинский утверждал: «Есть люди, есть куча людей, которые воображают, что романтизм в отношении к сочинителям причуда, а вовсе не потребность века». И продолжал: “Однако мы живем в веке романтизма». И следовательно, отрицать значение поэзии Вяземского, Баратынского просто нелепо.

   Так в ожесточенных спорах рождалась истина. Так была подготовлена почва для творчества великого Пушкина, который вскоре солнцем своего творчества затмит своих учителей, Лермонтова, Тютчева и для всей русской литературы.