Добро пожаловать в Париж!
Анна Павловна Павлова родилась 12 февраля (по новому стилю) 1881 года в Петербурге. До сих пор нет достоверных сведений об ее отце. Даже в энциклопедиях отчество Анны дается то Павловна, то Матвеевна. Сама балерина не любила, чтобы ее называли по отчеству, в крайнем случае предпочитала называться Анной Павловной - по фамилии. В восьмидесятые годы прошлого века в театральном архиве Санкт-Петербурга был обнаружен документ, подтверждающий, что Матвей Павлович Павлов был женат на Любови Федоровне - матери Павловой. Документ был датирован 1899 годом. Это означало, что он был жив в то время, когда девушке было уже 18 лет.
Однажды, когда Анна уже стала знаменитой, сын богатого петербургского банкира Полякова говорил, что она его сводная сестра. В упомянутом документе сообщается, что у Любови Федоровны была дочь Анна от другого брака. Но она прежде не была замужем. Потом стало известно, что примерно в 1880 году Любовь Федоровна была в услужении у семьи Поляковых. Внезапно она исчезла, почему - точно не известно, но можно предположить, что это было связано с ее беременностью. Биологическим отцом Анны, вероятно, является богатый банкир Лазарь Поляков. Правда, последний ни рубля не дал на воспитание девочки, и неизвестно о каких-либо контактах в дальнейшем между семьей Поляковых и звездой балета...
В своей автобиографии, написанной в 1912 году, Анна Павлова вспоминала о своем детстве и первых шагах на сцене: "Первое мое воспоминание - маленький домик в Петербурге, где мы жили вдвоем с матерью...
Мы были очень, очень бедны. Но мама всегда ухитрялась по большим праздникам доставить мне какое-нибудь удовольствие. Раз, когда мне было восемь лет, она объявила, что мы поедем в Мариинский театр. "Вот ты и увидишь волшебниц". Показывали "Спящую красавицу".

Год России во Франции
и Франции в России
С первых же нот оркестра я притихла и вся затрепетала, впервые почувствовав над собой дыхание красоты. Во втором акте толпа мальчиков и девочек танцевала чудесный вальс. "Хотела бы ты так танцевать?" - с улыбкой спросила меня мама. "Нет, я хочу танцевать так, как та красивая дама, что изображает спящую красавицу". Я люблю вспоминать этот первый вечер в театре, который решил мою участь.
"Мы не можем принять восьмилетнего ребенка, - сказал директор балетной школы, куда привела меня мама, измученная моей настойчивостью. - Приведите ее, когда ей исполнится десять лет". В течение двух лет ожидания я изнервничалась, стала грустной и задумчивой, мучимая неотвязной мыслью о том, как бы мне поскорее сделаться балериной.
Поступить в Императорскую балетную школу - это все равно, что поступить в монастырь, такая там царит железная дисциплина. Из школы я вышла шестнадцати лет со званием первой танцовщицы. С тех пор я дослужилась до балерины. В России кроме меня только четыре танцовщицы имеют официальное право на этот титул. Мысль попробовать себя на заграничных сценах пришла впервые, когда я читала биографию Тальони. Эта великая итальянка танцевала всюду: и в Париже, и в Лондоне, и в России. Слепок с ее ножки и поныне хранится у нас в Петербурге".
Вскоре Анна Павлова становится второй, а затем и первой солисткой. В 1902 году Павлова создала совершенно новый образ Никии в "Баядерке", истолковав его в плане высокой трагедии духа. Эта трактовка изменила сценическую жизнь спектакля. То же самое произошло и с образом Жизели, где психологизм трактовки приводил к поэтически просветленному финалу. Зажигательный, бравурный танец ее героинь - Пахиты, Китри - был образцом исполнительского мастерства и стиля.
В начале 1903 года Павлова впервые танцует на сцене Большого театра. Начинается блистательный, но трудный путь Анны Павловой в балете, ее триумфальные выступления в городах Российской Империй.
Индивидуальность балерины, стиль ее танца, парящий прыжок натолкнули ее партнера, будущего знаменитого хореографа М. М. Фокина на создание "Шопенианы" на музыку Ф. Шопена (1907). Это - стилизации в духе изящной ожившей гравюры эпохи романтизма. В этом балете она танцевала мазурку и Седьмой вальс с В. Ф. Нижинским (Юноша). Ее партнер Вацлав Нижинский хотя и танцевал весь академический репертуар ведущих солистов, но все-таки его индивидуальность раскрывалась прежде всего в балетах М. М. Фокина.
Первые зарубежные гастроли Анны Павловой . С 1908 года Анна Павлова начала гастролировать за рубежом. Вот как Павлова вспоминала о первых гастролях: "Первая поездка была в Ригу. Из Риги мы поехали в Гельсингфорс, Копенгаген, Стокгольм, Прагу и Берлин. Всюду наши гастроли приветствовали как откровения нового искусства.
Жизнь танцовщицы многие представляют себе легкомысленной. Напрасно. Если танцовщица не держит себя в ежовых рукавицах, она не долго протанцует. Ей приходится жертвовать собой своему искусству. Награда ее в том, что ей иной раз удается заставить людей забыть на миг свои огорчения и заботы.
Я поехала с русской балетной труппой в Лейпциг, Прагу и Вену, мы танцевали прелестное "Лебединое озеро" Чайковского. Потом я присоединилась к труппе Дягилева, знакомившего с русским искусством Париж".
Павлова стала главной участницей всех "Русских сезонов" Сергея Дягилева в Париже. Здесь она и получила мировую известность. Она танцевала в балетах: "Павильон Армиды", "Сильфиды" и "Клеопатра" - под такими названиями шли "Шопениана" и "Египетски ночи". Весь этот репертуар Павлова уже исполняла в России. В роскошном ансамбле самых крупных исполнительских дарований, представленных Дягилевым в Париже, Анна занимала одно из первых мест. Но в "Русских сезонах" Павлова выступала недолго. Ей хотелось творческой свободы.
Первые самостоятельные постановки Анны Павловой
Естественным для Павловой было попробовать ставить самой. Такую попытку она предприняла в 1909 году на спектакле в Суворинском театре в честь 75-летнего юбилея владельца - А. Суворина. Для своего дебюта Павлова выбрала "Ночь" Рубинштейна. Она появилась в белом длинном хитоне с цветами в руках и волосах. Глаза ее загорались, когда она протягивала кому-то свой букет. Гибкие руки то страстно взывали, то пугливо отстранялись. Все вместе превращалось в монолог о безумной страсти. Патетика оправдывалась наивной искренностью чувства. Свободные движения корпуса и рук создавали впечатление импровизации, напоминая о влиянии Дункан. Но и классический танец, включая пальцевую технику, присутствовал, разнообразя и дополняя выразительные жесты. Самостоятельное творчество Павловой было встречено с одобрением. Следующими номерами были "Стрекоза" Ф. Крейслера, "Бабочка" Р. Дриго, "Калифорнийский мак".
Здесь классический танец соседствовал и переплетался со свободной пластикой. Объединяло их эмоциональное состояние героини.
В 1910 году Анна Павлова ушла из Мариинского театра, создав собственную труппу. Павлова включила в гастрольный репертуар балеты Чайковского и Глазунова, "Тщетную предосторожность", "Жизель", "Коппелию", "Пахиту", интересные концертные номера. Балерина знакомила всех любителей балета с русским искусством. В труппе работали русские балетмейстеры и преимущественно русские танцовщики. С ними она создавала новые хореографические миниатюры, наиболее известные среди которых - "Ночь" и "Вальс-каприз" на музыку А. Рубинштейна и "Стрекоза" на музыку Крейслера.
Со своей труппой Павлова с триумфальным успехом гастролировала во многих странах мира. Она первой открыла русский балет для Америки, где впервые балетные спектакли стали давать полные сборы.
"...Из Лондона я поехала на гастроли в Америку, где танцевала в
театре "Метрополитен". Разумеется, я в восторге от приема, устроенного мне американцами. Газеты помещали мои портреты, статьи обо мне, интервью со мной и - надо правду сказать - кучу вздорных выдумок о моей жизни, моих вкусах и взглядах. Я часто хохотала, читая это фантастическое вранье и видя себя тем, чем никогда не была, - чудачкой и необыкновенной женщиной. Сила фантазии американских журналистов прямо изумительна.
Из Нью-Йорка мы ездили в турне по провинции. Это было настоящее триумфальное шествие, но страшно утомительное. Меня звали и на следующий год в Америку, и мне самой хотелось ехать, но у меня положительно не хватает сил на эту скачку через континент - так страшно она разбивает нервы".
Ее гастрольные маршруты пролегали и в Азии, и на Дальнем Востоке. За блестящими выступлениями скрывался тяжелый труд. Вот, например, перечень выступлений труппы Анны Павловой в США в декабре 1914 года: 31 спектакль в разных городах - от Цинциннати до Чикаго, и ни одного дня отдыха. Такая же картина и в Нидерландах в декабре 1927 года: ежедневные спектакли в разных городах - от Роттердама до Гронингена. И лишь один день отдыха - 31 декабря. За 22 года бесконечных турне Павлова проехала на поезде более полумиллиона километров, по приблизительным подсчетам, она дала около 9 тысяч спектаклей. Это был действительно труд на износ.
Был период, когда итальянский мастер Нинолини изготовлял для Анны Павловой в год в среднем две тысячи пар балетных туфель, и ей их едва хватало.
Кроме чудовищной усталости зарубежные гастроли имели и другие отрицательные последствия. Отношения Павловой с Мариинским театром осложнились из-за финансовых разногласий. Артистка нарушила условия контракта с дирекцией ради выгодной поездки в Америку и вынуждена была выплатить неустойку. Желание дирекции заключить с нею новый контракт наталкивалось на требование вернуть неустойку. Тем не менее, театр был заинтересован в выступлениях балерины. Предпринимались шаги уладить инцидент. По инициативе дирекции в 1913 году Павлова была удостоена почетного звания заслуженной артистки императорских театров и награждена золотой медалью. Дирекция по-прежнему настаивала на том, чтобы Анна выступала только в России.
Весной 1914 года Павлова последний раз побывала дома. Балерина выступила 31 мая в петербургском Народном доме, 7 июня в Павловском вокзале, 3 июня в Зеркальном театре московского сада "Эрмитаж". Репертуар включал "Умирающего лебедя", "Вакханалию", другие ее миниатюры. Восторженный прием был адресован новой Павловой - международной "звезде", заезжей знаменитости. Маленькой, хрупкой балерине, уже привыкшей к чрезмерно напряженной работе, было 33 года. Это был пятнадцатый сезон в ее театральной карьере, середина ее сценической жизни.
На родину она больше не вернулась. Но к положению в России Павлова не была безучастна. Она присылала посылки в трудные послереволюционные годы учащимся Петербургской балетной школы, переводила крупные денежные средства голодающим Поволжья, устраивала благотворительные спектакли с целью поддержать бедствующих на родине.
Большая дружба и творческое сотрудничество связывали двух выдающихся мастеров русского балета - Анну Павлову и Михаила Фокина . Она исполняла главные партии во многих его балетах: "Виноградная лоза" А. Рубинштейна, "Шопениана", "Египетские ночи" и др. В результате творческого союза Павловой и Фокина были созданы произведения, где танец подчинен духовно-выразительным задачам. Так появились "Шопениана" и "Лебедь" на музыку К. Сен-Санса, которые стали поэтическим символом русской хореографии.
Специально для труппы Павловой Михаил Фокин поставил "Прелюды" на музыку Ф. Листа и "Семь дочерей горного царя" на музыку К. Спендиарова.
Маленькая передвижная труппа, конечно, не могла соперничать с Мариинским театром ни исполнительским составом, ни музыкальной культурой, ни оформлением. Утраты были неизбежны и весьма ощутимы, особенно при обращении к академическому репертуару. Павлова в подобных переделках обращалась с музыкой бесцеремонно - меняла темпы, тембровые краски, купировала номера и вставляла музыку других композиторов. Единственный критерий был важен для нее - будить ее творческую фантазию. И балерине в силу таланта нередко удавалось в какой-то мере преодолеть явные нелепости музыкального материала.
Все это подметил опытным взглядом побывавший на одном из выступлений балерины известный танцовщик дягилевской труппы Сергей Лифарь:
"Парижский сезон 1924 года был особенно богатым и блестящим в музыкальном и театральном отношениях, - сколько мне позволяли мои бедные средства, я не пропускал ни одного интересного концерта, ни одного интересного спектакля и жил этим, жадно впитывая в себя все впечатления. Одним из самых сильных и значительных парижских впечатлений был спектакль Анны Павловой.
Когда появилась на сцене Анна Павлова, мне показалось, что я еще никогда в жизни не видел ничего подобного той не человеческой, а божественной красоте и легкости, совершенно невесомой воздушности и грации, "порхливости", какие явила Анна Павлова. С первой минуты я был потрясен и покорен простотой, легкостью ее пластики: никаких фуэте, никаких виртуозных фокусов - только красота и только воздушное скольжение - такое легкое, как будто ей не нужно было делать никаких усилий, как будто она была божественно, моцартовски одарена и ничего не прибавляла к этому самому легкому и самому прекрасному дару. Я увидел в Анне Павловой не танцовщицу, а ее гения, склонился перед этим божественным гением и первые минуты не мог рассуждать, не мог, не смел видеть никаких недостатков, никаких недочетов - я увидел откровение неба и не был на земле... Но в течение спектакля я бывал то на небе, то на земле: то божественные жесты Анны Павловой заставляли меня трепетать от благоговейного восторга, то минутами я видел в ее игре-танце какую-то неуместную излишнюю игривость, что-то от кривлянья, что-то от дешевки, и такие места неприятно коробили.
В антракте в фойе я встретил Дягилева - где бы я ни бывал этою весною, я всюду его встречал - и на его вопрос, как мне понравилась Анна Павлова, мог только восторженно-растерянно пролепетать: - Божественно! Гениально! Прекрасно!". Да Сергею Павловичу не нужно было и спрашивать моего мнения - оно было написано на моем лице. Но ни Дягилеву, ни кому другому я не решался говорить о моем двойственном впечатлении, о том, что некоторые места мне показались дешевыми и надувательскими. Я уверен был, что все меня засмеют и скажут, что я ничего не понимаю и богохульничаю. Впоследствии я убедился, что я не один богохульничаю - богохульничал и Дягилев, который много мне рассказывал об Анне Павловой".
В технике танца Анна уступала многим балеринам, в том числе прежним выпускницам той же школы - звездам русского балета Матильде Кшесинской, Тамаре Карсавиной и Ольге Преображенской. Она не могла "прокрутить" все 32 фуэте, как это делала Кшесинская. Но зато хрупкой и воздушной Павловой не было конкуренции по части артистизма и балетной импровизации. Она не работала, а танцевала - самозабвенно и вдохновенно.
Это произвело впечатление на строгих экзаменаторов во время выпускного спектакля. Он состоялся весной 1899 года и стал для Павловой одновременно и дебютом в качестве "корифейки" - так тогда называли танцовщиц, зачисленных в труппу императорского театра. Карьера Анны развивалась стремительно. Она быстро перешла из кордебалета на роли второй солистки, а начиная с тревожного и смутного 1905-го стала именоваться балериной. Сбылось пророчество опытного Петипа - теперь уже все столичные газеты не жалели превосходных эпитетов в адрес восходящей звезды, отмечали, что с появлением Павловой на сцене русский балет обрел новое дыхание.
Лебединая верность
К счастью для Анны, ее первый покровитель оказался и первой же и единственной любовью на всю жизнь. Сын обрусевшего французского эмигранта Виктор Дандре был красив, богат, отличался изысканными манерами. Сначала он протежировал начинающей балерине из спортивного азарта. Он снял для Анны роскошную квартиру и устроил в ней зал для танцкласса, которым в то время не могла похвастать ни одна начинающая актриса. Никаких серьезных намерений в отношении Павловой он не выказывал, но настаивал на том, что она должна стать звездой первой величины. А потом ни к чему не обязывающая связь обернулась для Дандре самой настоящей любовью. И одновременно главным делом жизни! Потому что если и существовал тогда, на самой заре "шоу-бизнеса", сверхуспешный международный арт-проект под названием - так и хочется для компании вставить еще и современное словечко "бренд"! - Anna Pavlova, то раскрутил его не кто иной, как постоянный импресарио балерины Виктор Дандре.
В 1909 году покровитель балерины познакомил свою протеже и возлюбленную со знаменитым театральным антрепренером Сергеем Дягилевым, организатором триумфальных Русских сезонов в Париже. Дягилев сразу же предложил Анне танцевать в его постановках, а Дандре обязался купить для будущей примы теперь уже парижской сцены сногсшибательные туалеты. Он от своего слова не отступил, но в результате этих и прочих трат влез в долги, которые привели незадачливого спонсора в долговую тюрьму. Ходили слухи, что кроме трат за Виктором числились и растраты - казенных средств… Как бы то ни было, у вчерашнего преуспевающего чиновника, денди и мецената не оказалось под рукой достаточно денег, чтобы внести залог. И пока длился изнурительный процесс, занявший целый год, Анна уехала в Париж одна. Злые языки, конечно, не преминули прокомментировать ее отъезд. Все ясно - любовь к покровителю улетучилась вместе с его деньгами! Анна не стала оправдываться. Но сразу же после триумфа в Париже подписала очень выгодный, кабальный договор с известным лондонским театральным агентством, а полученный за будущие гастроли аванс тотчас отослала Виктору. В Париже Анна и Виктор тайно обвенчались.
Фуэте вокруг света
В 1912 году Анна и Дандре организовали свою собственную труппу, которая без малого два десятилетия колесила по странам и континентам, увеличивая армию поклонников балерины. Тайные супруги арендовали в Лондоне усадьбу Айви-Хаус с небольшим парком, когда-то принадлежавшую знаменитому художнику, английскому предтече импрессионизма Уильяму Тернеру. Сердце Анны всецело принадлежало балету и Дандре. Она всю жизнь любила его одного и неоднократно повторяла: "Подходящий муж для жены - то же, что музыка для танца".
Природного таланта Павловой было не занимать, а ее работоспособность, доходившая до самоистязания, поражала всех. Выполняя тот самый кабальный контракт, балерина за неполные десять лет объехала более двадцати стран, выступая порой в самых не подходящих для балета местах - на открытой сцене под проливным дождем, на цирковой арене, в сарае на спешно сколоченных досках, в варьете после чечеточников и дрессированных обезьян. Русская звезда с одинаковой самоотдачей выступала на лучших театральных сценах и перед школьниками из американского захолустья, перед мексиканскими пастухами и австралийскими рабочими-старателями.
Мексиканские мачо бросали к ее ногам сомбреро, индусы осыпали цветами лотоса, а нордически сдержанные шведы во время первых зарубежных гастролей в 1907 году молча, чтобы не потревожить покоя актрисы, провожали ее карету до самой гостиницы. Испанский король на протяжении многих лет посылал букеты к каждому ее выступлению, вне зависимости от того, где она в тот момент выступала. В Голландии в ее честь вывели особый сорт тюльпанов - Anna Pavlova. А в Австралии придумали изысканное лакомство - воздушный десерт из безе, взбитых сливок и диких ягод, названный Pavlova (с ударением на букву "о").
Ей не привыкать было выходить на сцену с температурой, растянутыми связками, а однажды во время гастролей в США балерина исполнила свою партию даже со сломанной ногой! В газетах писали, что Павлова изнашивает в год по две тысячи пар балетных туфель.
Танец жизни
У норвежского художника Эдварда Мунка есть завораживающее полотно - "Танец жизни". Художник говорит о таких понятных всем вещах, как молодость и старость, надежды и разочарования: в образах женщин в белоснежных, ярко-красных, черных нарядах, танцующих при лунном свете на морском берегу, художник передает течение человеческой жизни, и что всякий танец когда-нибудь да кончается. Венцом творческой карьеры Анны Павловой остался тот самый "Умирающий лебедь", созданный в Петербурге выдающимся хореографом Михаилом Фокиным на музыку Сен-Санса. Название танцевального номера, увы, оказалось пророческим. Анну много раз убеждали взять отпуск, отдохнуть. Балерина лишь вяло отбивалась. "Если у меня нет времени жить, то уж умирать я должна на ходу, на ногах", - как-то обронила она.
Это было сказано осенью 1930 года. В январе ее ждали гастроли в Гааге, но по дороге в Голландию балерину просквозило в поезде, и она слегла. Врачи поставили диагноз: грипп. В те времена, когда еще не было доступных и эффективных антибиотиков, такой приговор должен был подготовить к любому исходу, включая самый мрачный. К тому же Павлова отказалась принимать и те лекарства, что прописал врач. В результате началось воспаление легких, перешедшее в плеврит. И спустя 3 дня балерина умерла, не дожив 8 дней до своего полувекового юбилея.
Из книги в книгу кочует легенда о том, что за несколько часов до кончины Анна Павлова пришла в себя, приподнялась в постели, перекрестилась и попросила: "Приготовьте мой костюм Лебедя!" Такие красивые легенды сопровождали ее всю жизнь - не оставили они Павлову и в последние минуты.
Но точно известно, что гостиничный номер в Гааге, где скончалась русская актриса, дирекция никогда больше никому не сдавала. А в городском театре еще много лет в годовщину смерти Павловой шел странный спектакль: поднимался занавес, звучала музыка Сен-Санса, а по пустой сцене лишь двигался, следуя за движениями невидимой танцовщицы, одинокий луч прожектора. Публика в эти дни наблюдала за танцем-фантомом стоя и в полном молчании.
Она была и осталась легендой балета. Жизнь ее до сих пор вызывает множество споров и пересудов, но более всего людей интересует уникальность ее таланта.С 1899- она солистка Мариинского театра.В 1909-участвовала в "Русских сезонах" в Париже и ее выступления стали символом русского балета.С 1910 гастролировала с собственной трупой во многих странах мира с невероятным успехом. В 1913-1914-гастроли по России ,триумфальные выступления в Кисловодске, в кисловодском Курзале. Анна Павлова не имела званий, не оставила своей школы танцев, труппа ее была распущена сразу же послее ее смерти, а имущество распродано. Что же осталось? Легенды, международные премии и призы ее имени, художественные и документальные фильмы и балетные номера, которые танцуют многие балерины мира. Еще остались фотографии, на которые мы можем увидеть и ее танец и кусочки ее личной жизни.
"Она не играла, а буквально "трепетала", и не танцевала - а просто-таки летала по воздуху... Можно было наблюдать собственно два спектакля: один - на сцене, другой - в зрительном зале; не только мужчины, но даже женщины не могли сдерживать волнения чувств и то и дело прерывали танцы госпожи Павловой одобрительными возгласами от глубины и напряженности испытываемых ощущений" (газета "Слово", 1905 г.).
Лебедь...этот образ обессмертил балерину. Сначала он не был умирающим. Балетмейстер и друг Николай Фокин придумал для Анны концертный номер на музыку Сен-Санса буквально за несколько минут, импровизируя вместе с нею. Сначала "Лебедь" в невесомой пачке, отороченной пухом, просто плыл в безмятежности. Но затем Анна Павлова добавила в знаменитые 2 минуты танца трагедию безвременной гибели, - и номер превратился в шедевр, а на белоснежной пачке засияла "рана" - рубиновая брошь.
Анна Павлова с любимым лебедем Джеком