105 годовщина со дня рождения замечательной детской поэтессы

Агнии Львовны Барто

«Найти человека» - книга о тех, кого война разлучила с близкими, разметала по свету, о тех, кто после многих лет разлуки всё ещё не потерял надежды обнять друг друга.

История этой книги необычна, она возникла из самой жизни. В первых двух изданиях Агния Барто рассказывает о новом открытом ею принципе поисков «без точных данных», о том, как в них участвуют тысячи советских людей. В нынешнем, третьем, издании, несколько дополненном, говорится и о том, как завершились поиски.

Свободно и своеобразно построена эта необычная книга; повествование о мужестве и испытаниях советского народа, о поисках разлучённых семей перемежается в ней с дневниковыми записями, полными глубоких размышлений.

«Мою пятилетнюю дочку немцы убили на моих глазах… Сын Толя Ферапонтов был отправлен в детский приёмник. Архивы не сохранились, следы сына исчезли.
А.С.Ферапонтова
»

«Во время эвакуации мой сын девяти лет Петр Хитреня отстал от поезда. На правой руке нет указательного пальца, оторван снарядом.
О. П. Хитреня
»

«Одну мою дочь сожгли в печах Освенцима. Двадцать лет ищу вторую дочь — Щуру Королёву. У неё на левой ручке, ниже локтя, выжжен номер 77325.
Королёва
»

«Ночью подводы с нашими детьми поехали, мы их не догнали. С тех пор ищу Фаню и Борю Дубинштейн.
Итта Бессарабова
»

«У меня теплится надежда, что мои Коля и Валерик где-нибудь выросли среди хороших людей… Помогите разыскать сыновей.
А. Р. Перевозкина
»

«Я, испанская политэмигрантка и мать, прощу помочь найти дочку, потерянную в дни блокады Ленинграда.
Ниевес Гарсиа
»

Вместо начала

В моей комнате столпотворение голосов и звуков, переплетение языков и наречий. Восток и запад перебивают друг друга. Это я верчу колёсико транзистора, и вместе с колёсиком звучит и вращается вся планета. На всех волнах малые и большие страны наперебой сообщают человечеству о великом и о ничтожном. Верчу колёсико транзистора и, пробившись через футбол, через хор мальчиков, через сводку погоды, слышу: «Американские самолёты разбомбили в городе Лонгкхань школу. Сразу же погибло более ста ребят».

Опять гибнут дети, опять разрушаются семьи. А у нас матери ещё не перестали оплакивать погибших в Великую Отечествeнную войну. И не перестали искать детей, потерянных во время фашистских налётов, пожаров, спешной эвакуации.

Неустанно, годами, многие родители и дети ищут друг друга. И часто находят. Есть люди, которые в государственных организациях по призванию и по должности - прекрасная должность! - соединяют семьи, раз­лучённые войной. Они отыскали и возвратили родителям тысячи и тысячи детей. И продолжают искать.

Но для официального розыска нужны точныe данные. A как быть, если ребёнок потерялся маленьким совсем маленьким, и не мог сказать, где и когда родился, не знал, как зовут его отца и мать? Таких детей, испуганных, растерянных, приводили в детские приём­ники, и часто они даже фамилию свою не могли на­звать. Им давали новые фамилии, a иногда и имена, врач определял их возраст.

Многие из них так и выросли, не зная, кто они, откуда. Примириться c этим они не хотят и в течение многих лет тщетно пытаются искать родных.

Ещё труднее матери примириться c мыслью, что она никогда не найдёт своего ребёнка. Но как же найти его, давно уже ставшего взрослым, если фамилия его изменена? Как найти? Иногда невозможно. Иногда трудно. Но пытаться надо снова и снова.

…Ещё один поворот колёсика, звучат позывные «Маяка», и я слышу записанный на плёнку свой го­лос - веду передачу «Найти человека».

Из дневника поисков

«…Почему-то я рассчитываю на сочувствие людей», - пишет Нина Литвинова, разыскивающая своего брата Владимира.

Не ведая того, она раскрыла самую суть нашей передачи. Ha действенном сочувствии к чужому горю держатся все наши поиски.

* * *
«Жить для себя». Мы привыкли считать это выражение эгоистическим, не украшающим человека.

Но вот письмо пенсионерки: «Я уже давно не рабо­таю. Конечно, помогаю дочери, у неё дети, двое… Ждём третьего. Всё же у меня остается время жить для себя, и я хочу принять хоть какое-то участие в величайшем деле поисков. Если найдёте возможным, поручите мне чтo-либо».

B старое выражение вложен новый смысл. Видно, для многих «жить для себя» значит - жить для других.

* * *
Каждый раз, когда я говорю по радио: возьмит
e карандаши и запишите имена и фамилии людей, кото­рых мы ищем, - и произношу эти имена, я надеюсь: a вдруг кто-то услышал знакомое имя и сейчас, в эту минуту, уже рождается чья-то радость!

Не вcегда всё просто. Мать искала сына двадцать чeтыре года. Сын нашёлся. И вот пишет: «Не для пере­дaчи. Лично для вас. Я вам признаюсь, что у меня на душе нет ничего сыновнего. Вырастило меня государство, выучили детский дом и школа. Специальностъ я получил хорошую. И всё без родных. Материнской ласки никогда не знал, поэтому у меня такое ощущение, словно приехала к нам совсем посторонняя жен­щина…»

Обидно мие стало и за мать, и за сына, и за наши напрасные поиски. Ну, что поделаешь… Не раз ведь мне говорили: «А вы уверены, что все эти встречи по­сле долгой разлуки обязательно делают людей счастли­выми?» Я считала, что обязательно… Но, видно, бы­вает и не так.

И вдруг через две недели сын опять пишет. «Не верьте моему первому письму. Сейчас я всё время ду­маю о матери. От глубины души большое вам спасибо, что вы помогли разыскать мою дорогую маму».

Так что всё-таки моя взяла!

* * *
Школьница пишет:

«Хочу вам помогать искать, кто потерялся. Но у меня имеется вопрос: разрешают ли этим заниматься если двойка в четверти?»

Попробуй-ка ей ответить и честно и педагогично! Еще труднее ответить на другое детское письмо: «А если у меня нет никакого отца, вы можете его найти?»

* * *
Наверное, всю жизнь буду помнить имя: Артём Михайлович Козлов - наш первый найденный, по пер­вой передаче.

Он позвонил мне домой из Кривого Рога:

- Не произошла ли ошибка? Товарищи уверяют, что вами было названо моё имя по радио… Мои роди­тели умерли. Не понимаю, кто меня разыскивает?

- Сестра. У вас есть сестра в Усть-Каменогорске. Она вас ищет вот уже двадцать лет. Отца вашего звали Михаил? А маму - Евгения?

Ошибки не было. Все сошлось.

Первая удача - в январе 1965 года - я думаю, ни­когда не забудется.

* * *
Разговор с Клавдией Илларионовной Рукиной закон­чился совсем неожиданно. Я послала ей телеграмму с просьбой позвонить мне, она живет под Москвой. Со­общила ей по телефону, что её сестра 3инаида найдена, жива, здорова.

Клавдия Илларионовна долго не могла справиться с волнением, всё повторяла:

- Я из автомата говорю, из автомата…

Плакала в трубку, не находила нужных слов. А по­том вдруг спросила озабоченно:

- А что же, у неё фамилия-то прежняя? Почему Зина замуж не вышла?

Вот на этот вопрос, я ответить не могла.

* * *
Десятилетия прошли, а люди не забывают своих близких. И не только сыновей, дочерей, родителей, - ­ищут и глухонемую старую тётку, и племянника, с дет­ства прикованного к постели. Ищут, не страшась обре­менительных забот.

Может быть, потому письма, полные скорби, всё же оставляют и светлое чувство в душе.

Первая история в письмах

Из письма Ниевес Гарсиа
Евпатория

«…Я, Ниевес Гарсиа, испанская политэмигрантка и мать, обращаюсь к вам, прошу помочь найти дочку, по­терянную в дни блокады Ленинграда.

Во время одной из бомбёжек я оказалась под развалинами моего дома, находящегося по адресу; ул. Красная, 33. Оттуда меня вытащили раненой и отвезли в больницу. Моя четырёхлетняя дочь находилась c со­седкой в бомбоубежище, когда я вышла из больницы, мне сообщили о том, что девочку отправили на эвакопункт по адресу: 4-я Советская. Я пошла по этому адресу, мне ответили, что девочки там нет. Все мои по­пытки найти её до настоящего времени оказались напрасными. Мои знакомые сообщили мне, что в одной из ленинградских газет 1949 г. говорилось o девочке-сиротке, известной всем в школе под именем «испанка». В последнее время я почти потеряла надежду найти её, но сегодня узнала о том, что вы помогаете многим в по­исках, и в моём сердце снова возникла надежда найти свою любимую дочку. Её зовут Тереза Васильевна Рыбакова, дочь Василия Рыбакова и Ниевес Гарсиа. Она родилась в 1939 году в Ленинграде.

…Я уверена, что вы поможете мне».

Я прочла письмо Ниевес Гарсиа и хотела на конверте, как всегда, написать: «На очередь». Но передо мной встала Испания, которую я увидела в 1937 году. Окро­вавленная и совершающая чудеса храбрости. Передо мной встала Испания и та женщина, та рыдающая женщина, которую я никогда не забываю. Проездом мы оказались в одном из безлюдных городков высоко над морем (мы - это советские писатели, делегаты антифашистского конгресса). На узких улочках, идущих усту­пами к морю, прямо на земле, сидели древние старухи и гадали на картах, скоро ли кончится война. K нам подошла молодая женщина, худая, босоногая, в чёрном изношенном платье и чёрной шали. Жестами она пыталась рассказать нам o чём-то, достала из-за пазухи фотографию маленького смеющегося мальчугана и при­крыла его голову ладонью. Мы не понимали, мы хотели рассмотреть лицо мальчика, но женщина опять закрыла детское лицо.

- Она объясняет, что её сыну фашистским снаря­дом снесло голову, - сказал Михаил Кольцов.

Испанка подняла руку, показала свой палец. Один палец. Это означало, что она осталась совсем одна. И вдруг она вытерла cлезы, крикнула: «Вива Испа­ния!..» У неё осталась Испания…

C той минуты, как я увидела испaнских матерей, иx глаза, в которых горeлo гoре, увидела на балконах и окнах городка, похожего на cредневековый, разве­шанные испанками краcные юбки, красные шали вместo красных полотнищ, которых у них не былo, увидела в окопах под Мадридом мoлодых бойцов, идущих в бой почти безоружными, c поднятыми Кулаками, - Испания стала для меня навсегда кровно дорогой.

И вот из этой Испании приехала Ниевес Гарсиа. Я пометила на конверте: «Срочно, в передачу».

Срaзу же после передачи пoшли отклики, письма сaмых разных людеё. Одни горячо интересовались судь­бой маленькой Терезы, дpугие предлагали свою помощь в пoисках. Третьи уже включились в них; каждый, кто когда-либо знал какую-нибудь Терезу, спешил сооб­щить её биографию.

Пришло письмо от девушки по имени Алла, непо­сpедственное, даже наивноe:

«Я воспитывалась в детском доме. О себе ничего не помню, знаю только, что маленькой жила в Ленинграде. Именно из Ленинграда меня эвакуировали c другими детьми. Но все говорят, что я очень-очень похожа на испанку. Я, правда, очень похожа. Не я ли дочь испан­ской, политэмигрантки? Мне почему-то кажется, что я обязательно её дочь…»

О письмe Аллы я всё же сообщила Ниевес Гарсиa. И вoт какой пришёл ответ:

«…Получила ваше письмо и фотокарточку незнакомой девушки. Узнать в ней мою дoчь не могу. Не в cи­лах, потому что помню её очень маленькой, c тёмно­голубыми глазами, тёмно-русыми кудряшками и курносеньким носом… Мне кажется, что ребёнок в четыре года твёрдо помнит своё имя…»

* * *

Итак, пока неудача! По сдержанному тонy письма чувствовалось, что мать ни на секунду не поверила, что Алла, «очень-очень похожая на испанку», - её дочь. Да к тому же оказалась, что Тереза Рыбакова как раз на испанку и не похожа: курносенькая, c тёмно-голубыми глазами.

A письма продолжали идти. И вскоре появилась ещё одна нитoчка, за которую, как мне показалось, можнo было ухватиться.

«…Услышала вашe обращение в «Mаяке» и вспомнила, что y Пришвина попадалось мне это имя - Мария-Тереза Рыбакова. Привожу цитату из «Вeсны света»:

«…Каждую группу, как ягнят, пасёт отдельная воспитательница и следит, как бы не отбилась от стаи какая-нибудь овечка. Своим зорким глазом бабушка заметила одну такую, совсем маленькую, и скоро узнала: этo Мария-Тереза Рыбакова. Имя этой девочки содержит всю историю её жизни. Во врeмя испанских событии прибыла вместе c испанскими детьми мать Терeзы. Она здeсь вышла замуж за комсомольца Рыбакова, погибла вместe c мужем своим в Ленинграде и оставила после себя крохотное существо Марию-Терезу…»

Если девочка найдётся, прошу сообщить мне, пожалуйста.

M. С т а р к ов a, Moсква»

Ничего уже нельзя спросить у Михаила Михайловича Пришвина, c которым мы столько лет жили в одном доме. Может быть, он припoмнил бы подробности, не вошедшие в его «Весну света».

След, указанный Пришвиным, вёл в детдом на Ботике, на берегу Плещеева озера, около Переяславля-3алесского. Я решила обратиться по радио к бывшим воспитателям этого детского дома, - может быть, кому-нибудь известна судьба девочки. Я уже записала свое обращение на плёнку, но тут пришло письмо, какого я никак не ждала!

«Уважаемые товарищи из «Маяка»!

…Вы передавали, что испанка Ниевec Гарсиа разы­скиваeт свою дочь. Так вот, я вам сообщаю, что дoчь и отец живы и здоровы. Дочь Мария-Тереза Васильевна Рыбакова, по мужу Степанова, проживает в городе Алма-Ате… A я, то есть отец, проживаю: Ленинград, Центр, Красная улица, 33. Убедительно прошу сообщить мне адрес Ниевес Гарсиа.

Рыбаков»

Нет, поверить было немыслимо! И отец Терезы ока­зался жив! И живёт даже по тому самому адресу, в том самом доме, из-под обломков которого вытащили израненную Ниевес. Подумать только: мать не сомневалась, что отец девочки погиб на фронте, отец был уверен, что мать погибла во время бомбежки, и оба они искали дочь, а та была в детском доме и считалась круглой сиротой.

К моему чувству радости, что поиски завершаются успешно, стало постепенно присоединяться опасение… Прошло столько лет… Быть может, у каждого из них -­ у Ниевeс Гарсиа и у Василия Рыбакова - за эти годы появилась новая семья. Не разбередит ли их встреча всё былое? Я ведь знала уже, что семнадцатилетняя Ниевес на пароходе, идущем из Испании, познакоми­лась c молодым моряком и что, как в романе со счастливым концом, они поженились, у них родилась дочка. Беды начались позднее… Но сколько я ни думала o воз­можных осложнениях, я не сомневалась, что чувство матери, нашедшей свою дочь после двадцати двух лет тщетных поисков, сильнее всего.

Тереза найдена (Чтобы как можно скорее сообщить об этом Ниевес Гарсиa, я заказала срочный разговор с Евпаторией. Дежурная телефонистка (Оля Горская) устало ответила:

- Ниевес Гарсиа? Такого абонента у нас нет.

- Как же нам быть? Вы понимаете, только что на­шлась её дочь, которую она разыскивала двадцать два года.

Куда девалась официальность телефонистки и вся её усталость!

- Сейчас я за ней сама сбегаю… Передам дежур­ство девочкам. Говорите скорей адрес.

Не прошло и часа, как я услышала голос Ниевес:

- Жива! Жива! Найдена? И Василий жив?

Голос прерывался, слышно было, как она плачет, как её успокаивает Оля…

И пошли телеграммы и письма.

Из Евпатории, от Ниевес:

«…От дочери я получила телеграмму: «Да, это я Рыбакова, Мария-Тереза Васильевна». Как только при­дёт от неё письмо, сразу же вам обо всём сообщу. На переговорах я очень была взволнована и, уж простите меня, забыла, какого числа вы будете передавать по «Маяку».

Из Алма-Аты:

«…Вчера получила телеграмму от матери. Большое спасибо. Тереза Степанова».

И потом снова письмо Ниевес:

«…Получила письма от дочки и Василия Рыбакова, из которых я узнала, что Тереза находилась в детском доме в Ботиках… Тереза c 1945 года живёт c отцом и приёмной матерью. Окончила десять классов c серебря­ной медалью, потом окончила политехнический техни­кум. Вышла замуж и вместе c мужем и его родителями уехала в Алма-Ату. У неё дочь Лида, ей четыре месяца. Тереза учится в Политехническом институте на втором курсе, муж - в Физкультурном институте. Теперь у меня две Терезы, мою младшую дочь тоже так зовут, ей во­семнадцать лет, она окончила педучилище. Завтра Мария-Тереза вызывает меня на переговорную. Я очень вас прошу передать большое материнское спасибо жене Василия за все то, что она сделала для Терезы…»

Надо ли добавлять, что мать и дочь встретились?

Найти человека

МОУ"ДСШ № 1"